В середине XIX века в противовес малороссийской самоидентификации как неотъемлемой составляющей концепции о триедином русском народе начала формироваться украинскость — система признаков и свойств, объединяющая их носителей в отдельное языково-культурное сообщество. Ее основы были заложены деятелями Славянского общества, более известного под названием Кирилло-Мефодиевского общества, выступавших за культурную самобытность Украины, которая должна стать центром славянского содружества народов, демократического и свободного от крепостного права и рабства в любых их формах. Общество просуществовало чуть больше года и было разгромлено III (жандармским) отделом императорской канцелярии, которое в украинофилах, помня ноябрьское восстание 1830 года, увидело вероятных союзников поляков. Это стало предпосылкой к такому предписанию как Валуевский циркуляр.
Кирилло-Мефодиевское братство
Однако, как писал впоследствии Михаил Грушевский, «мысли кирилло-мефодиевских братчиков оставили глубокий след, они жили дальше и пробуждали политическую и социальную украинскую мысль». При участии отбывших наказания участников общества, вернувшихся к общественной жизни, и их единомышленников в 1859 году в Санкт-Петербурге, а впоследствии — в Киеве, Харькове, Одессе, Полтаве, Чернигове, появились ячейки первого национально-культурного общества «Громада», в 1861 году стал выходить первый в Российской империи украиноязычный общественно-политический и литературно-художественный журнал «Основа», на средства состоятельных украинофилов-меценатов была основана типография для издания украинских книг и учебников.
Власть, в общем-то, благосклонно относилась к подобной просветительской деятельности, видя в ней способ ослабить польское влияние на Правобережной Украине, а также рассматривала возможность преподавания «малорусской» в начальных классах школ Киевского генерал-губернаторства. Но, стоило в январе 1863 года в Царстве Польском начаться антироссийскому восстанию и на Правобережье появиться прокламациям с призывом поддержать восстановление триединой Речи Посполитой, как вспомнили и о «хлопоманах», которых было немало среди украинофилов, и о книгах «малороссийским говором» которые их издатели «распространяли в народе либеральные идеи». Шеф жандармов князь Василий Долгоруков не заставил себя ждать с предписанием киевскому губернатору Николаю Анненкову «принять все зависимые от него меры по прекращению дальнейшей деятельности общества» «Громада», которому инкриминировались попытки «подстрекнуть крестьян против помещиков и распоряжений правительства с целью восстановления независимости Малоросии».
Россия чувствует угрозу в украинской самоидентичности
Еще через три месяца, в начале марта, на имя Долгорукова поступило анонимное письмо, авторы которого утверждали, что «сборище […] ненавистников России», которое свило «гнездо в Киеве» вокруг «Основы», якобы заручилось поддержкой влиятельных лиц в столице, питают намерения «отделить Малую Россию от Великой и федерацию с Польшей». Достигнуть этого, по мнению «благонамеренных малороссов», сепаратисты планируют «Грамматиками» и учебниками на «малороссийском жаргоне» и изданием перевода «полупольским говором» Евангелия, который уже был одобрен Академией наук.
III жандармский отдел переслал анонимное письмо Анненкову, который среагировал оперативно и категорически. Отвергая упреки в сепаратизме «малороссийской партии», стремящейся противодействовать «латино-польской пропаганде», он, учитывая текущую ситуацию, считал украинский перевод Священного Писания делом политическим и опасным:
До сих пор в литературе идет спор о том, составляет ли малорусское наречие только особенность русского языка или это язык самостоятельный. Добившись же перевода на малороссийское наречие Священного Писания, сторонники малороссийской партии достигнут, так сказать, признания самостоятельности малорусского языка, и тогда, конечно, на этом не остановятся и, опираясь на отдельность языка, станут заявлять претензии на автономию Малороссии
Уже 8 апреля (27 марта) князь Долгоруков доложил этот вопрос императору Александру II и получил его разрешение «войти с кем следует в сношении на этот счет». К мерам был привлечен министр внутренних дел Петр Валуев, который в свою очередь 26 (14) апреля направил обер-прокурору Священного Синода Алексею Ахматову требование немедленно вернуть отставному нежинскому гимназическому инспектору Филиппу Морачевскому его перевод Нового Завета без рецензии и без объяснения.
Одновременно решено было настроить против украинофилов общественное мнение, чтобы заставить их публично оправдываться. Самой резонансной стала статья известного публициста консервативных взглядов Михаила Каткова, который 3 июля (21 июня) на страницах редактируемой им газеты «Московские ведомости» заявил, что сознательно или бессознательно, но «украинофилы стали орудием в польских руках», призванным ослабить «великую русскую нацию». А уже на следующий день гражданский киевский губернатор Павел Гессе отправил Валуеву отчет об аресте и допросе трех членов «Киевского общества малороссийских пропагандистов», признавших свои связи с польскими повстанцами.
Валуевский циркуляр
Не остался в стороне и Киевский цензурный комитет, который за подписью председателя Александра Новицкого 9 июля (27 июня) направил Валуеву служебную записку, сообщая, что «…одно лишь нарушение вопроса о пользе и возможности использования этого наречия в школах вызвало возмущение у большинства малороссиян. Они достаточно основательно доказывают, что никакого отдельного малорусского языка не было, нет и быть не может, а наречие их, которым пользуется простонародье, есть тот же русский язык, только испорченный влиянием на него Польши». «Общероссийский язык, — продолжал Новицкий, ссылаясь на подчиненного ему цензора Лазова, — гораздо им понятнее, чем так называемый украинский язык, придумываемый некоторыми малороссами и особенно поляками, для враждебных России и губительных для Малороссии целей». Завершалась записка Новицкого утверждением, что, хотя малороссийские рукописи «обычно не содержат в себе ничего непозволительного», но вопрос «малороссийского сепаратизма заслуживает особого внимания правительства, ибо оно совпадает с политическими замыслами поляков и не им ли оно обязано своим происхождением» .
22(10) июля Валуев принял решение временно запретить пропуск цензурой украинских учебников для «начального обучения». На следующий день он прислал Александру II соответствующую служебную записку «О книгах, издаваемых для народа малороссийским говором», которой сообщал, что «в последнее время вопрос о малороссийской литературе приобрел другой характер вследствие обстоятельств сугубо политических», из-за чего он намерен дать указание цензурным комитетам «позволять к печати на малорусском языке только произведения из области художественной литературы». 24(12) июля Александр II одобрил предложенные министром внутренних дел меры, и 30(18) июля 1863 года соответствующий циркуляр за подписью Петра Валуева был разослан в три цензурных комитета — Киевский, Московский и Петербургский.
Соответствующие письма-отношения получили и предложенные Валуевым меры одобрили обер-прокурор Синода Алексей Ахматов и шеф жандармов Василия Долгоруков. Только министр народного образования Александр Головнин 1 августа (20 июля) отреагировал категорическим несогласием, указав, что «сущность произведения, мнения, изложенные в нем» определяются не языком или говором, на котором он написан, а его содержанием. Однако ситуацию это не изменило — в память о Головине, что подобные меры в Финляндии вызвали возмущение и принесли лишь вред, Валуев на полях ответа министра отметил: «Сравнение Малороссии с Финляндией лучше оправдывает» запланированные запреты. Не помогло и письмо от 4 августа (23 июля) профессора Николая Костомарова, одного из сопредседателей петербургской «Громады», с просьбой к Валуеву отменить запрет на книги «научного содержания». Безрезультатной оказалась и их личная встреча 9 августа (28 июля): «Мягко, но прямо и категорически объявил ему, что принятая мной мера останется в силе» — записал в тот день Валуев в своем дневнике о встрече с Костомаровым, очень озабоченным «приостановкой популярных изданий хохольским говором».
Статью Костомарова с ответом-критикой Каткову, в которой подозрения во «вредных замыслах» украинофилов он назвал «бездоказательными и крайне оскорбительными», публикации в прессе запретила цензура. Впрочем, ее основные тезисы нашли отражение в московском журнале «День» Ивана Аксакова, где было опубликовано «письмо из Киева… от одного настоящего малоросса». При этом сам Аксаков в том же номере «Дня» вышел с большой статьей, в которой критиковал меры министра внутренних дел, считая их слишком суровыми и безрассудными, учитывая, что они могут подтолкнуть украинофилов к сближению с врагами России.
Что было дальше
Хотя Валуевский циркуляр не был юридическим актом, означался как временный и противоречивший закону о цензуре (как действующему, так и новой его редакции 1865 года), он неуклонно применялся на практике, приведя к тому, что, по словам Костомарова, «малорусская литература перестала существовать в России»: в течение следующих семи лет вышло только 23 украинских книги — столько же, сколько за один 1862 год.
«Антракт» в украинофильском движении, как отметил его один из организаторов Старой общины в Киеве доцент Михаил Драгоманов, длился до 1868 года, когда Валуева отстранили с должности министра внутренних дел. В 1869-73 годах вышли в свет три книги, которые могли подпадать под действие циркуляра, в 1874-76 годах — уже 71 книга. Большинство из них были изданы в Киеве благодаря либеральному отношению генерал-губернатора Александра Дондукова-Корсакова. Впрочем, бдительность цензура ослабила ненадолго: уже 30 мая 1876 в развитие Валуевского циркуляра Александр II подписал Эмский указ, которым полностью запретил не только издание украинским книг, но даже текстов к нотам, ввоз украинских книг из-за рубежа, а также возможность устраивать на украинском театральные представления.
Формально ни Валуевский циркуляр, ни Эмский указ не были упразднены до падения самодержавия в 1917 году.
