Почему возникла Испанская колониальная империя?

Открытие Христофором Колумбом Нового Света в 1492 г. положило начало испанской колониальной экспансии в западном полушарии. Еще ранее португальские моряки под покровительством принца Генриха Мореплавателя (1394–1460) предпринимали экспедиции на восток, к берегам Индии. За первооткрывателями в Новый Свет двинулись конкистадоры, миссионеры и колонисты — так закладывались основы Испанской и Португальской колониальных империй, которые были вынуждены заключить между собой Тордесильясский договор.

Вопрос о том, почему испанцы оказались в авангарде масштабного движения, получившего в историографии наименование Великих географических открытий, не раз поднимался. Так, в своей книге «Ислам и Запад» Бернард Льюис впрямую говорит о том, что создание Испанской колониальной державы явилось продолжением движения реконкисты:

Вряд ли можно было ожидать, что торжествующие испанцы или португальцы остановятся на берегах Гибралтарского пролива… в 1492 году испанцы уничтожили последнее мусульманское государство в Испании и рьяно включились в процесс открытия новых земель…

Однако встает вопрос о форме колониальной экспансии и о причинах «выбора» той или иной модели выстраивания отношений между колонизаторами и туземным населением. Ответ на этот вопрос отнюдь не так прост и очевиден, как это может показаться на первый взгляд. Так, принципы, на которых строилась Испанская империя, отличались от тех, что легли в основу Британской или Французской империй.

Важно помнить, что эпоха Средних веков не знала колониальной империи в том смысле, в котором эти слова применимы к эпохе Раннего нового времени. Да, Гвиберт Ножанский, историк первого крестового похода, в своем знаменитом произведении «Деяния Бога через франков» называет крестоносцев христианскими «колонистами». Тем не менее ведется спор о применимости термина «колониализм» к реалиям Крестовых походов. Далеко не все согласны с тем, что этот термин сейчас может быть употреблен в данном контексте. Как бы то ни было, государства, созданные крестоносцами, ни организацией, ни способом управления не напоминали те колонии, которые будут основаны европейцами в эпоху Раннего нового времени в Новом Свете.

В работах историков колониальными державами называют итальянские морские республики, такие как Генуя или Венеция. Однако итальянцев интересовали скорее портовые города (которые превращались в центры итальянской торговли и судоходства) и контроль над морскими путями, нежели освоение больших территорий.

Говоря о колонизации новых земель в эпоху Средневековья, можно также вспомнить действия Тевтонского ордена, а так же ордена меченосцев в Восточной Европе, но и в данном случае сложно провести прямую параллель с действиями конкистадоров на Американском континенте.

Таким образом, классическое Средневековье не дает нам примеров существования колониальных держав, подобных тем, что были созданы в эпоху Великих географических открытий. Это возвращает нас к вопросу, поставленному в начале: почему колониальная экспансия осуществлялась именно так, как она осуществлялась, а не как-то иначе?

Отношения современников к колонизации

Надо отметить, что далеко не все современники одобряли действия конкистадоров и то, как велась колонизация. Вопрос о правомочности завоевания новых земель вполне мог подниматься и поднимался уже в те времена. Ярким примером этому служат трактаты знаменитого испанского подвижника, защитника индейцев Бартоломе де Лас Касаса. В своих трудах «История Индий» и «Кратчайшее сообщение о разрушении Индий» этот автор не просто критикует чрезмерную жестокость конкистадоров, но и ставит под сомнение само право испанцев силой захватывать чужие территории, силой обращать местное население в христианство и уж тем более превращать крещеных индейцев, в которых он видит надежду всего христианского мира, в рабов. Доминиканец впрямую называет Эрнана Кортеса, завоевателя империи ацтеков, тираном, подкрепляя свое утверждение ссылками на Аристотеля (на вторую главу пятой книги «Политики»).

Лас Касас осуждает тот факт, что Кортес повелел жителям города Табаско не платить дань императору ацтеков, тем самым вмешавшись во внутренние дела индейцев, что привело к «ночи печали», на что, по мнению автора, не имел права. Чрезвычайно интересно, что Лас Касас говорит о внутренней жизни индейского общества, осуждает порабощение коренного населения американского континента, используя цитаты из трактата Аристотеля, в то время как сам философ был сторонником порабощения «варваров». В отличие от самих конкистадоров или своего старшего современника, известного историка де Гомары, Лас Касас видел в индейцах равных себе людей, достойных уважения и сострадания. В своих трудах он не раз подчеркивал нравственное превосходство индейцев над европейскими завоевателями.

Что двигало конкистадорами?

Что же лежало в основе позиции конкистадоров? И чем руководствовалась испанская корона, возложившая роль распространителей своего влияния в Новом Свете в значительной степени на авантюристов-одиночек (таких, как Кортес)? Почему местное население рассматривалось колонизаторами не как равное, более того — как подлежащее обращению в рабство даже после христианизации? (Вместе с тем оно не подлежало уничтожению и вытеснению в резервации, как это позднее практиковалось в североамериканских колониях англичан.)

Возможно, ответить на эти вопросы позволят источники эпохи реконкисты. Если сравнивать их тексты с письмами и трактатами конкистадоров, становится ясно, что завоеватели Нового Света воспринимали индейцев практически так же, как королевские хронисты воспринимали мавров в эпоху классического Средневековья. Модель поведения, которая считалась допустимой в XVI в. по отношению к индейцам, во многом сходна с той, что считалась допустимой в эпоху реконкисты по отношению к сарацинам.

Индейцы в источниках, принадлежащих перу завоевателей XVI в., как и мавры в источниках XII–XIV вв., изображаются единой массой, которая воспринимается крайне негативно. Их правители, как правило, именуются королями (если речь идет о маврах) или касиками (когда авторы пишут об индейцах). Других титулов практически нет. Таким образом, земля чужаков становится местом, где нет иерархии. Важно отметить, что в обоих случаях авторы, описывая ту или иную военную кампанию, не считают нужным даже упомянуть хотя бы ее формальную причину или повод. Складывается впечатление, что для них военные действия против соседей иноверцев являются чем-то само собой разумеющимся, не требующим дополнительной мотивации. Земли сарацин, захваченные в этих войнах, присоединялись к территории Королевства и подчинялись непосредственно метрополии. Сходный механизм использовался и в эпоху конкисты.

Однако поголовного истребления мавров на захваченных территориях мы также не наблюдаем. Более того, несмотря на общий негативный настрой по отношению к сарацинам, христианские государи идут на стратегический альянс то с тем, то с другим правителем. Это можно ярко увидеть на примере действий знаменитого Сида Кампеадора. Эта же модель сохраняется в действиях кастильцев в колониях.

Реконкиста создала большую общественную инерцию — значительная группа людей в испанском социуме жила исключительно непрекращающимися военными кампаниями. Прежде всего это рыцари-авантюристы, предпринимавшие военные кампании против мавров, часто за свой счет. В то же время, поскольку параллельно с военными действиями шла и колонизация присоединенных территорий, в Испании в течение длительного периода сохранялось немалое количество свободных крестьянских общин, получавших льготы за переселение. Очевидно, что подобное общество, складывавшееся в течение практически восьми веков, не могло быть перестроено в одночасье.

В этом контексте тезис о том, что конкиста становится следующим этапом реконкисты, видится несколько иначе. Общество, которое на протяжении долгого времени существовало под постоянной внешней угрозой, победив эту угрозу, направило освободившиеся силы на освоение новых земель. Очевидно, что существовавшие нормы и модели, относившиеся к эпохе противостояния с маврами, перешли на новых противников и новые земли.

Тезис о преемственности между временами реконкисты и конкисты косвенно подтверждается в том числе и тем, что первыми в эпоху Великих географических открытий «вступили» именно португальцы, для которых реконкиста была завершена заметно раньше захвата Гранады в 1492 г.

Интересно также отметить, что в текстах эпохи реконкисты мы мало читаем о готской Испании. Авторы не заостряют внимание на том, что борьба с маврами — это борьба за отвоевание захваченных некогда у готов земель. Таким образом, движение реконкисты становится в каком-то смысле неограниченным, его конечной целью не является только завоевание всего пиренейского полуострова и возрождение королевства вестготов.

Даже настроения Лас Касаса можно считать следствием реалий эпохи реконкисты. Доминиканец происходил из Севильи, города на юге Испании, сравнительно поздно завоеванного кастильскими монархами. Мавры и евреи традиционно были многочисленными группами населения этого города. Таким образом, Лас Касас еще в молодые годы жил в той среде, где активно шло общение различных культур. Возможно, это стало одной из предпосылок его доброжелательного отношения к автохтонному населению Нового Света.

Обобщая все вышесказанное, можно сделать вывод о том, что уже сама эпоха реконкисты во многом способствовала тому, что Испанское и Португальское королевства приняли деятельное участие в открытии и колонизации новых земель.