Доктрина Монро

США как единое и независимое государство образовались в борьбе за самоопределение британских колоний. Сами отцы-основатели нового государства видели в нем империю. А. Гамильтон, обосновывая необходимость единой Конституции США, писал, что «речь идет не более и не менее как о существовании Союза безопасности и благополучия входящих в него частей, о судьбе во многих отношениях самой интересной в мире империи». Т. Джефферсон нарекал США менее прагматично, а скорее даже излишне их романтизировал, он говорил о новом государстве, как об «…империи разума и добра, лишенной недостатков предшественников, по его мысли, которую необходимо рассматривать в качестве лейтмотива американской имперской политики, победа Американской революции не будет окончательной до тех пор, пока в других странах господствуют монархии и диктатуры». Дж. Вашингтон, в «Циркулярном письме» 1783 г. рассматривал США как империю, в основании которой он принимает участие. Так и родилась доктрина Монро.

Автором идеи провозглашения обеих частей американского континента зоной, закрытой для европейской колонизации, является Дж. К. Адамс,государственный секретарь в администрации президента Джеймса Монро (1758— 1831). Президент Монро согласился с идеей своего государственного секретаря, но счел более разумным не распространять такое заявление по дипломатическим каналам, а включить его в очередное ежегодное послание президента к Конгрессу Соединенных Штатов, которое было зачитано 2 декабря 1823 г. Сам текст послания, где были обозначены доктринальные основы будущего внешней политики США, представляет особый интерес, он относительно невелик для такого документа, как доктрина Монро, однако в нем раскрываются по своей сути все причинно-следственные связи этого принятия правительством молодого североамериканского государства этого курса.

Из седьмого ежегодного послания Конгрессу президента Джеймса Монро 2 декабря 1823 года:

…По предложению правительства Российской империи, которое было передано через министра императора, постоянно находящегося в Вашингтоне, министру Соединенных Штатов в Санкт-Петербурге даны все полномочия и руководства касательно вступлении в дружественные переговоры о взаимных правах и интересах двух держав на северо-западном побережье нашего континента… Подобным дружеским действием Правительство Соединенных Штатов стремится продемонстрировать то, сколь великое значение они придают дружбе с императором, и стремление развивать понимание между правительствами. В ходе переговорного процесса, вызванного этим стремлениями, и в соглашениях, которые могут быть достигнуты, было сочтено целесообразным воспользоваться случаем для утверждения в качестве принципа, касающегося прав и интересов Соединенных Штатов, того положения, что американские континенты, добившиеся свободы и независимости и оберегающие их, отныне не должны рассматриваться как объект будущей колонизации со стороны любых европейских держав

Можно условно разделить документ доктрина монро на три части и проследить некоторую стратегию текста. Во-первых, все начинается очень осторожно, говорится о ценности дружбы с российским императором, но вместе с этим столь же весьма аккуратно и даже деликатно происходит намек на то, что эта дружба не должна каким бы то ни было образом ущемлять права и интересы США. Далее начинается вторая часть речи, где говорится о странах, которые имели тогда в Америке еще достаточное влияние и чьи действия могли нести реальную угрозу для Соединенных Штатов, это Испания и Португалия.

Начиная последнюю часть переговоров было заявлено о том, что в Испании и Португалии предпринимаются серьезные усилия для улучшения условий жизни людей в этих странах и что эти усилия весьма осторожны. Едва ли есть необходимость упоминать, что достигнутые сегодня результаты разнятся с нашими ожиданиями. Мы всегда были обеспокоены и вместе с этим заинтересованы событиями в этой части земного шара, с которой у нас не только существуют тесные взаимоотношения, но с которой связано наше происхождение. Граждане Соединенных Штатов испытывают самые дружеские чувства к своим братьям по ту другую сторону Атлантического океана, к их свободе и счастью. Мы никогда не принимали участия в войнах европейских держав, касающихся их самих, и это соответствует нашей политике. Мы негодуем по поводу нанесенных нам обид или готовимся к обороне лишь в случае нарушения наших прав либо возникновения угрозы им»

В этой части текста можно опять указать на то, что происходит аккуратное подведение к самому главному – обозначению формы внешнеполитического курса. А пока внимание акцентируется на сравнении между странами Европы и США, в том плане, что последние являются для американцев братьями и что американцев всегда будет волновать их судьба, но вместе с этим они никогда не будут вмешиваться в европейские дела, чего ждут и от европейцев – невмешательства в американские дела. Это конечно красивое апеллирование к так называемому взаимному нейтралитету, но давайте не будем забывать, что на тот момент США не имели в принципе возможности реального вмешательства в европейские дела, особенно на фоне той силы, какую после наполеоновских войн стала представлять Российская империя и созданный по ее инициативе Священный союз. Собственно наибольшей интерес в этом плане представляет третья часть текста:

При необходимости мы в гораздо большей степени вовлечены в события, происходящие в нашей части Света, и выступаем по тем причинам, которые известны всем, как хорошо осведомленным, так и непредубежденным очевидцам. Политическая система союзных держав существенно отличается от политической системы Америки… Поэтому в интересах сохранения искренних и дружеских отношений, существующих между Соединенными Штатами и этими державами, мы обязаны объявить, что должны будем рассматривать попытку распространения такой системы на любую часть нашего полушария как представляющую угрозу нашему миру и безопасности. Мы никогда не вмешивались и не вмешаемся в дела уже существующих колоний или зависимых территорий какой-либо европейской державы. Но если затрагивать правительства тех стран, которые провозгласили и сохранили свою независимость, и тех, чья независимость после серьезного рассмотрения была нами признана, любое европейское вмешательство с целью угнетения этих стран или установления какого-либо контроля над ними будет рассмотрено нами как недружественный акт по отношению к Соединенным Штатам

По сути, уже в этой части США провозглашали свои прерогативы на Американских континентах, что, по сути, было провозглашением имперской исключительности. Мир разделялся на американскую и европейскую системы, в конечном итоге утверждался американский экспансионизм, укрепление и расширение самостоятельных позиций Соединенных Штатов в западном полушарии.

Именно здесь обозначается не только доктринальная, но и идеологическая форма внешней политики. Отличная политическая система: страна с выборными органами власти и страны, где единолично десятилетиями правят наследственные монархи. Вместе с этим обозначается и геополитическая составляющая доктрины, а именно то, что США обозначили для себя и то, что вмешательство в интересы других стран, которые были признаны американцами угрозой их интересам. Таким образом с одной стороны не совсем работает то утверждение, что «Дядя Сэм» того времени «закрылся» у себя на континенте, нет, это тоже в какой-то мере можно назвать политикой мягкой силы, но для того времени. «Мягкой» сила была в отношении стран Европы (а иной она и быть тогда не могла), а «жесткой» могла при необходимости стать в отношении тех, кто окажется непосредственно на континенте. Вот такой была доктрина Монро.