Надо сказать, что Барон Врангель всегда вызывал большой интерес у историков. Чем была «врангелиада» – борьбой, обреченной на поражение; агонией белой армии, «последней судорогой русской контрреволюции»; масштабным государственным строительством на территории Крымского полуострова – без «чеки», расстрелов, экспроприаций и с продуманной аграрной политикой; наконец, мог ли «остров Крым» выстоять в противостоянии с Советской Россией, явив миру уникальный пример государства, оторванного от метрополии? На такие вопросы можно разбить эту проблему.

Сменивший Деникина на посту Главнокомандующего генерал Петр Николаевич Врангель находился в чрезвычайно трудном, практически безнадежном положении. Понимая, что тяжелое, едва ли не безвыходное положение армии известно и офицерам, и солдатам, Врангель все же должен был им что-то сказать. По словам Врангеля, «Войска знали, что я никогда не скрывал от них правды, и, зная это, верили мне. Я и теперь не мог сулить им несбыточные надежды. Я мог обещать лишь выполнить свой долг и, дав пример, потребовать от них того же». Приказ Врангеля, написанный четким, по-военному ясным слогом, произвел на армию сильное впечатление: Армия увидела, что ее вождь не скрывает от нее всей тяжести сложившегося положения. Будучи профессиональным военным, Петр Николаевич рассматривал вверенную ему территорию как осажденную крепость, для наведения порядка в которой нужна абсолютная власть. Он совместил в своем лице посты Главнокомандующего и Правителя Юга России, тем самым продемонстрировав твердую приверженность принципу диктатуры, для осуществления которой белый вождь обладал контролем лишь над крохотным полуостровом.
Провал похода на Москву привел к тому, что очень многие из белогвардейцев были убеждены в дальнейшей бесплодности борьбы. Вера в победу у армии была потеряна; новый вождь абсолютно отчетливо осознавал, что из числа первостепенных задач, стоявших перед ним, задача возвращения армии веры в победу и обретения ею, как говорили в ту пору, «сердца», иначе говоря, боевого духа – наиважнейшая.
Весной 1920 г. под контролем Врангеля находился только Крымский полуостров, а под контролем большевиков вся Россия. Свою ставку Врангель сделал на выигрыш времени: опираясь на этого надежного союзника, барон надеялся на изменение обстановки в Центральной России; Петр Николаевич лучше, чем кто бы то ни было понимал, что готовиться к новому походу на Москву – из Симферополя и Севастополя – по меньшей мере наивно и глупо. Для начала нужно здесь, в Крыму, устроить такую жизнь, которая будет предметом зависти и вожделений для тех россиян, которые остались под большевистским ярмом – в «Совдепии». Отталкиваясь от этой «печки», можно было уже начинать вести игру; армия должна была стремиться к тому, чтобы перестать выглядеть как завоевательница в глазах мирного населения; белая Россия должна выглядеть для простого обывателя привлекательнее, чем Россия красная – эти обобщения составляли суть тактики, избранной Врангелем в первые месяцы его пребывания у власти.
Известно несколько высказываний Врангеля в отношении того, каким он хотел видеть свое государство – Крым. В окружении барона знали о том, что «Крым Врангель предполагает превратить в маленькое самостоятельное образцовое государство: с разрешением в пользу обрабатывающих земельного вопроса, с истинными гражданскими свободами, с демократическими учреждениями, с университетами и прочими культурными учреждениями. Пусть там, за красной стеной, слышат о “Земном рае”, действительном не в Совдепии, а в белом Крыму. Пусть видят и идут к нам; всем идущим – наша поддержка и братский привет. Образцовое государство на носу у большевиков – лучший способ пропаганды к восстаниям. И притом к восстаниям не бесплодным: где-то на Юге есть база – Крым с признанным иностранцами правительством, с армией, с танками и боевыми припасами».
Врангель был прежде всего исключительно одаренный военный, «У него были способности настоящего вдохновенного полководца. Он мог поднять дух войск, люди шли за ним и верили ему», – писал о белом вожде доброволец Ю. К. Мейер.

Основой врангелевского государства была армия. Приказом от 29 апреля (12 мая) Врангель объявил все находившиеся в Крыму войска Русской армией, слово «Добровольческая» было изъято из обращения. Положение, в котором находился Врангель весной 1920 года, делала реорганизацию ВСЮР безальтернативной. Главком был буквально вынужден пойти на системную организационную перестройку армии. Отныне в строительстве вооруженных сил торжественно провозглашался приоритет «регулярства» над «добровольчеством»: части армии должны были комплектоваться не добровольцами, а лицами, призванными на военную службу по мобилизации. Вдумчивый аналитик, генерал Б. А. Штейфон, писал: «Я описываю период наступления на Москву и задаю вопрос – почему ген. Деникин, располагая территорией с 50-миллионным населением, имея несомненное (первоначально) сочувствие населения и поддержку “союзников” не только не взял Москвы, но довел до катастрофы вооруженную борьбу. Причин этому, конечно, много, но мне представляется, что центральной является то обстоятельство, что, выйдя из Донецкого бассейна, Главнокомандование решительно все вопросы государственного строительства, а в особенности формирование армий разрешило принципами добровольческой импровизации. Блестящий, безгранично жертвенный, но все же не более, как исторический эпизод, чем по существу и являлось добровольчество, было воспринято Деникиным, не как эпизод, а как эпоха. Добровольческая армия отказалась от регулярства, забыла весь многовековой опыт Российской империи и пошла по новым путям – самой легкомысленной импровизации. В итоге, обессиленная, растянутая на тысячу верст многочисленная армия, к периоду решительного столкновения уже не имела возможность сделать последний, победный скачок. Добровольчество было уместно и жизненно в провинциальных условиях Кубани. Для решения же государственных задач требовалось регулярство, т. е. не импровизация, а система». Врангель, пусть и запоздало, попытался заменить «импровизацию» «системой».
От природы Врангель, по-видимому, был наделен и способностями политика. По убеждению генерала М. Георгиевича, «если бы ему посчастливилось дойти до Москвы, то он в ней удержался бы и замирил нашу Родину… Талант организатора и политика, обнаруженный им за рубежом, был воистину потрясающий – далеко выше чисто военных его дарований…»

Не обладая никаким опытом политической деятельности, барону удалось достичь заметных успехов и в деле мирного строительства на территории Крыма, и на дипломатическом поприще. В июле-августе 1920 г. Врангелю удалось заручиться предварительным согласием правительства Великобритании на оказание помощи Русской армии, а также добиться признания Францией врангелевского правительства «фактическим правительством Южной России» .
Врангель пришел на свой пост с полным осознанием необходимости не повторять тех ошибок, которые были сделаны Деникиным и Корниловым. Не знаю, можно ли согласиться с мнением современных историков о том, что «Врангель был единственным из вождей белого движения, кто, взяв власть, имел уже четкую программу действий на ближайшее будущее, причем программу развернутую, охватывающую все стороны жизни». Скорее Врангель видел очевидные ошибки Деникина, и пытался найти верное решение задачи. Необходимо было иначе, чем Деникин, решить те вопросы, которые были главными: отношение правительства к аграрному вопросу, отношение его к окраинным новообразованиям, вопрос о политическом устройстве России после ее очищения от большевиков и, наконец, необходимо было создать, как сказали бы сейчас, привлекательный «имидж» армии в глазах населения.
Политику Врангеля нередко называют, «левой политикой правыми руками», самому же Врангелю приписывают слова, характеризующие эту политику – «хоть с чертом, но против большевиков».
Врангель, несомненно, был убежденным монархистом, но считал преждевременным выставление какого-либо партийного лозунга. В одной из бесед Петр Николаевич заявил:
Я с самого начала решил подчеркнуть, что вопрос о будущей форме правления должен подлежать решению самого русского народа. Я лишь обязан обеспечить ему возможность установления того государственного строя, который он пожелает. С той минуты, когда волей судьбы я стал во главе русской власти, я отрешился совершенно от своих личных политических симпатий и решил призвать к работе всех русских людей без различий политических убеждений, всех тех, кто искренне пожелал бы помочь мне свергнуть большевистское иго. И я неоднократно предлагал людям самых разнообразных политических партий работать со мной
Буквально через несколько дней после крымской эвакуации Кривошеин заявил, что «по существу говоря, мы действительно проводили в жизнь демократические реформы… Отвечали ли мы желаниям населения? О, да! На это у меня имеются объективные доказательства. Я присутствовал при различных эвакуациях, но никогда не видел, чтобы население сопровождало отходящую Добровольческую армию с таким выражением любви и дружбы, как это имело место в Крыму».
Главным во всей внутренней жизни Крыма в 1920 году стала аграрная политика, рассчитанная на создание новой социальной базы Белого движения и привлечение на свою сторону широких слоев русского крестьянства. Разработанный специальной комиссией, проект после доработок был утвержден 25 мая 1920 г. и опубликован в качестве приказа Главнокомандующего. Радикального решения земельного вопроса врангелевский проект не предусматривал. Принятые положения предполагали, что отчуждению подлежит вся сдававшаяся в аренду земля, а также площади, превышавшие установленную для каждого района максимальную норму. Не подлежали изъятию надельные земли; участки, выделенные на хутора и отруба; купленные при содействии Крестьянского банка; церковные земли; усадьбы; земля, принадлежащая учебным заведениям, а также высококультурные хозяйства. Отчуждаемые земли должны были распределяться между крестьянами и закрепляться в частную собственность купчими актами. В приказе Врангеля фактически происходило узаконение захвата частновладельческих земель после 1917 года. Специальным распоряжением Врангеля помещикам было запрещено возвращаться в свои имения и занимать любые административные должности в местностях, где они находились. Передачу выкупа бывшим владельцам государство брало на себя. «Захваченные земли» закреплялись в собственность крестьян после уплаты (деньгами или натурой) государству «пятикратного среднего за последние 10 лет урожая зерновых» данного района».
Действительно, аграрную реформу Врангеля можно считать шагом вперед по сравнению с земельным законодательством Деникина. Однако, серьезного результата она принести не успела – деревня в массе своей выжидала, не слишком веря в успех белых и долговечность.
Огромным значением обладали предпринимаемые Врангелем начиная с конца мая 1920 г. наступательные операции: барон стремился вырваться из «крымской бутылки» на материк и обрести новую базу. Однако, первоначальный успех, достигнутый белыми войсками в Северной Таврии, развить не удалось: последующие десанты оказались неудачными; Врангель, очевидно, переоценил контрреволюционность донского и кубанского казачества и степень их непримиримости по отношению к Советской власти. Организация десантов также была, по некоторым свидетельствам, не на высшем уровне, командиры частей не всегда понимали поставленную перед ними задачу, да и сам барон, видимо, не сумел проявить в этих операциях весь свой талант полководца. В результате к началу осени 1920 г. армия была уже в значительной степени обескровлена. Неудача десантов надломила белых: в армейскойсреде в открытую заговорили о том, что теперь Русской армии остается лишь дожидаться своей очереди – после того, как «замирятся» Польша и Советская Россия.

Роковым событием для судьбы Белого Крыма стало подписание в сентябре 1920 предварительных условий мира между Польшей и Советской Россией: ведь говоря объективно, шанс на продолжение борьбы врангелевцам подарила Польша, война которой с Советской Россией привела к тому, что неизбежная капитуляция белого Крыма, во многом предопределенная самим соотношением сил, была отложена на несколько месяцев; в свою очередь, в окружении Врангеля все понимали, что лишь продолжение советско-польской «кадрили» является гарантией удержания в руках белых Крыма. Теперь же все было кончено: советско-польская война была завершена, и большевики теперь могли бросить все силы на уничтожение армии Врангеля. Прекрасно понимая это, Врангель в конце октября отдает секретный приказ о начале подготовки эвакуации. К чести Врангеля нужно сказать, что эвакуация была проведена образцово, не идя ни в какое сравнение с паникой и хаосом, царившим в Новороссийске в последние дни власти Деникина. Только после того как все военнослужащие были погружены на корабли, и в Севастополе не осталось больше ни одной военной части, в 14 часов 50 минут 2 ноября 1920 г. генерал Врангель прибыл на крейсер «Генерал Корнилов» в сопровождении чинов штаба и отдал приказание сниматься с якоря. Всего из Крыма эвакуировалось 145693 человека, из которых около 70 тысяч составляли чины армии. Белая борьба на Юге России потерпела окончательное поражение.
Масштабность фигуры Врангеля, оказавшегося не только талантливым полководцем, но и даровитым политиком, неопровержимо свидетельствовала о том, что Белое дело не сводилось только к войне с большевиками, а представляло собой наиболее вероятный – альтернативный ленинскому – путь развития страны. К несчастью для белых они обратили свои взоры именно на политику, а не на войну, слишком поздно – прежде значения политики они не понимали, отождествляя войну гражданскую с войнами межгосударственными, в то время когда борьба лозунгов в том же самом кульминационном для итогов борьбы белых и красных 1919 году играла первенствующую роль; белые же от нее едва ли не намеренно уклонились, надеясь выиграть Гражданскую войну «вчистую» – только на полях сражений; когда же наступило прозрение – ко времени Врангеля – военный фактор играл уже определяющую роль, соотношение сил было настолько не в пользу «русской Вандеи», что обреченность белых на поражение была уже понятной – и для вождей, и для рядовых участников борьбы. Вместе с тем, подчеркну, врангелевская эпопея не была малозначимым эпизодом в истории южнорусского Белого движения: по своей драматургии, количеству событий, замыслов – как реализованных, так нереализованных, успехов и провалов, время «черного барона» сопоставимо с двумя первыми годами борьбы на Юге – семь с небольшим месяцев 1920 года значили для Белого дела не меньше, чем вся эпоха Алексеева-Корнилова-Деникина.
Красиво расписано